 |
|||||||||
 |
|||
|
|||
 |
| Vegetable Man I've
been looking all over the place Это обычный мотив в легенде о Барретте — гений вынужден терпеть непередаваемые душевные страдания на потеху своим ненадежным друзьям. Но эта история вполне может быть неправдой — действительно есть несколько страшных рассказов о той квартире на Эгертон Корт, но что касается этого конкретного случая, то, как вспоминает сосед Сида Обри "По" Пауэлл, "Джонти Мидес был нахлебник, простоватый паренек только что окончивший школу. Я уверен, что мы сказали ему что-то подобное, но только лишь чтоб подстегнуть его". Линдси Корнер, бывшая в то время девушкой Барретта, также отрицает истории о том, что он однажды запер ее в своей комнате на три дня, кормя ее печеньями, которые он просовывал под дверь, а также разбил гитару об ее голову. На этот раз, однако, трое других бывших обитателей квартиры на Эгертон Корт клянутся, что это все же правда — "Я помню, как оттаскивал Сида от нее", — говорит По. И в этом-то и заключается проблема с восстановлением точной картины тех дней. Существуют воспоминания людей, которых там на самом деле и не было, некоторые из очевидцев все отрицают, а около половины из них проводили "лето любви" в таком же полубессознательном состоянии, как и Барретт, и потому не уверены в своих собственных "показаниях". "Разве можно вспомнить шестидесятые?" — говорят они. Еще один пример: дом 101 по улице Кромвелл Роуд, еще одно место, где в то время жил Барретт. До того как это здание снесли, оно имело репутацию Седьмого Круга Ада у одних, и почиталось в качестве Шангри-ла (это что-то типа рая на земле) другими. Для кого-то это место было памятно проходившими в "65-м в квартире Лезмуа-Гордонов на первом этаже веселыми "хэппенингами", в которых участвовали Мик Джаггер, Джон Леннон и Аллен Гинзберг. Кто-то же вспоминает занимавшую два верхних этажа квартиру, в которой в 67-м поселился Сид, описывая ее как "самую большую помойку в Лондоне, настоящий склад с кислотой, дом для миссионеров типа "изменим облик мира" — ходячих хранилищ ЛСД". Здесь, если верить биографиям Барретта, гости боялись пить воду из чайника, потому что в нее кто-нибудь вполне мог подмешать кислоту. Но могло ли это место действительно быть таким сумасшедшим, когда на первом этаже здания располагалась школа танцев, а на втором жила учительница по имени Берти Полибланк, которая вытаскивала пробки из электрощита, когда соседи поднимали слишком громкий шум по ночам? Журналисты также внесли свой вклад в эту неразбериху. В конце шестидесятых, когда разошелся слух о сумасшествии Барретта, некоторые из них пошли на дешевую уловку, цитируя высказывания Сида дословно, что может заставить почти любого выглядеть по меньшей мере странно. Другие не могли понять, что Барретт просто надсмехался над ними, переняв такой подход к интервью у Боба Дилана. В итоге вышло так, что большинство сообщений о жизни Барретта (и смерти — у дверей магазина, как написала газета Sounds в 1986-м) были сильно преувеличены. Кто-то, к примеру, подсчитал, что в 67-м Сид предпринял более двухсот кислотных "путешествий". В то же время Алистер "Джок" Финдли, несколько недель живший с Барреттом на Кромвелл Роуд, говорит, что принимал ЛСД гораздо чаще, чем его знаменитый друг, при этом сам Джок насчитал у себя только 15 трипов за тот год. Если считать кислоту причиной срыва Барретта, то тогда у него должно было бы быть хотя бы один неудачный ЛСД-трип. Но с ним вроде бы ничего подобного не было; хотя Финдли и припоминает, что один раз видел Барретта довольно испуганным, но так как причиной страха были два таракана, которых Линдси намазала розовым лаком для ногтей, то кислоту тут винить не в чем. Его рабочий график, безусловно, опровергает гипотезу о том, что Барретт постоянно принимал ЛСД. Даже если оставить в стороне написание песен, репетиции, выступления на ТВ, фотосессии, интервью и деловые встречи, то в 67-м году он отыграл вместе с группой почти 200 концертов в Британии, Европе и Америке (иногда в один день Флойд приходилось выступать сразу в двух странах), и провел 60 сессий в звукозаписывающей студии (там музыканты часто работали на протяжении всей ночи). Роджер Уотерс говорит, что никогда не видел, чтобы Барретт был под ЛСД во время студийной сессии или выступления. Но подождите. Хотя сейчас Уотерс и говорит теперь, что ЛСД "решительно не был" причиной психических проблем Барретта, в шестидесятых он был уверен, что его коллега стал жертвой "передозировки кислотой". А подруга Джока Сью Кингсфорд, с которой Барретт вместе учился в Кембридже, уверяет, что они с Сидом употребляли ЛСД "большую часть дней того года". И снова мы вернулись к противоречивым свидетельствам. Но ведь очень важно найти ответ на вопрос о степени вины наркотиков в срыве Сумасброда. Помимо ЛСД, не следует забывать, что Сид постоянно курил марихуану (каждый день на протяжении нескольких лет), а это тоже иногда может негативно сказаться на людях с хрупкой психикой. Также стоит помнить, что если человек предрасположен к какому-либо психическому заболеванию, то трудно выяснить, что же на самом деле привело спусковой механизм в действие. И, в конце концов, сумасшествие может быть всего лишь поведением, не сообразующимся с обстановкой. А где написано, какие действия подходят к данным обстоятельствам? Как бы то ни было, Барретт сам понимал что делает — не в смысле того, что он знал об опасностях путешествий в миры своего бессознательного (хотя вряд ли его это остановило бы — читал же он Берроуза, и тем не менее пробовал героин) — а в смысле того, что ЛСД он принимал сознательно, и никакие нехорошие люди ему его в кофе незаметно не подливали. Сью Кингфорд вспоминает, что Сид регулярно заходил к ней и Джоку на Бедфорд Стрит, по пути к жившему в том же доме торговцу кислотой по кличке Капитан Боб. С другой стороны, у Барретта могли возникать так называемые "флешбэки", случающиеся у людей, часто принимающих кислоту ("флешбэк" — это измененное состояние сознание, сходное с возникающим при приеме ЛСД, равно как и всех других психоделиков, но не вызванное каким-либо фармакологическим средством — например, трип мог возникнуть просто от того, что Сид увидел, что кто-то другой "путешествует"). Такая гипотеза кажется более вероятной, чем слухи о том, что сдвинутые соседи-хиппи добавляли кислоту в чай своего знаменитого знакомого. Джок говорит, что подобные вещи считались "ужасным преступлением. Никто бы не посмел этого сделать. В те дни прием ЛСД был целым ритуалом — мирная обстановка, хорошая музыка". Гилмор вспоминает: "Сида не надо было уговаривать. Если наркотики действовали, он принимал их пригоршнями". Дейв склонен согласиться с однажды сказанной Уотерсом фразой о том, что "Сида кормили ЛСД". А вот Сью Кингсфорд со смехом говорит, что "мы все кормили друг друга кислотой". Она не помнит, чтобы "настрой и обстановка" играли важную роль в те дни: "Это было сумасшедшее время". Но вернемся к хронологическому описанию событий, происходивших вокруг Флойд и Барретта в конце шестидесятых. Мы остановились на "14 Hour Technicolour Dream". Из других важных событий, происходивших с группой в начале 67-го стоит отметить покупку подержанного Роллс-Бентли (водить который Барретту остальными участниками группы было строго воспрещено), сильно облегчившую группе разъезды с гастролями. Большинство же дней, когда ребятам не надо было никуда уезжать из Лондона, они проводили в знаменитом студийном комплексе EMI, расположенном в небольшом белом здании на Abbey Road, где в течении пяти месяцев Флойд записывали свой дебютный альбом — великий The Piper at the Gates of Dawn. Продюсером пластинки стал не Джо Бойд, как хотелось бы Барретту, а штатный сотрудник EMI Норманн Смит, до 1965-го года работавший звукорежиссером у Beatles. Со стороны звукозаписывающей компании это был малообещающий ход, но он, однако, привел к отличному результату (хотя некоторые, например гражданин Пит Тауншенд, считали что по сравнению с живыми выступлениями альбом сильно проигрывал). Впрочем, послушать самого Нормана Смита, так покажется, что именно он, а не Дженнер, которому в 1968-м пришлось продюсировать записи заболевшего Барретта, пытавшегося сбить высокую температуру барбитуратами, пережил все тяготы, которые только могут выпасть на долю продюсера. "До сих пор удивляюсь, как нам удалось что-то записать", — говорит Смит, — "Работать с Сидом — это сущий ад, и никаких приятных воспоминаний об этом у меня не осталось. По-моему не было ни одной сессии Флойд, с которой я бы ушел без ужасной головной боли. У Сида, казалось, не было стремления ни к чему вообще. Иногда он исполнял песню, а я просил его заглянуть в звукорежиссерскую аппаратную, чтобы дать ему пару указаний. После его возвращения он был даже не в состоянии точно так же исполнить первую часть песни, не говоря уже о той, о которой я его инструктировал. Иногда он даже менял слова — никакой дисциплины. Разговаривать с ним было все равно как с каменной стеной, настолько его лицо было лишено всяких эмоций. Тексты его песен были простыми и по-детски непосредственными; он и сам во многом был ребенком. Я часто спрашивал себя, какого черта он вообще делает в музыкальном бизнесе. Сид больше удовольствия получил от встречи с Beatles, чем от игры в Пинк Флойд". Возможно, чересчур консервативному Смиту невозможно было смириться с тем, что хотевший стать Джексоном Поллоком в музыке Барретт стремился к тому, чтобы импровизировать и творить в данную минуту, не повторяя нота за нотой заученную мелодию. Впрочем, и в среде авангарда Сумасбродом тоже были недовольны — правда, совсем по другой причине: 8 апреля, когда Флойд стали играть свой новый сингл "Arnold Layne" на вечеринке "All Night Light Continuum" в клубе Roundhouse, разогревавшая PF группа Flies кричала Сиду из-за кулис: "Продался!" Впрочем, это лишь мелочи, а в целом весна 67-го была для Пинков удачной. 12 мая группа дала концерт "Games for May" в Queen Elizabeth Hall, в результате которого Флойд в Queen Elizabeth Hall выступать больше не разрешили, зато в Financial Times был напечатан благосклонный отзыв о концерте. Со страниц этого самого уважаемого британской делового издания Барретт рассказал о том, что "в будущем группам придется предлагать вниманию публики гораздо больше, чем просто поп-шоу. Им придется показывать хорошо поставленное театральное представление". Затем Барретт и Уотерс пришли на ТВ шоу "Look of the Week" на BBC. Там этим двум представителям альтернативной культуры пришлось вести пятиминутную беседу с известным музыкальным критиком Гансом Келлером, который большую часть разговора выпытывал у бедных музыкантов, почему их группа играет "так ужасно громко", и в итоге вынес безапелляционный вердикт: "В этом что-то есть от регрессии в детство. Но, в конце концов, почему бы и нет?" 21 мая, после того как EMI потребовала от группы еще один сингл, в той же независимой студии, где был записан "Arnold Layne", началась работа над выбранной для пластинки Дженнером песней "See Emily Play". Гилмор, вернувшийся в Лондон из Франции, зашел взглянуть на своего старого друга за работой в студии. "Он, похоже, не узнал меня", — вспоминает Дейв, — "Это был совсем не тот человек, с которым я виделся в октябре. Но я не уверен в том, что он был на наркотиках — я много травы выкурил, и кислоту тоже употреблял — часто вместе с Сидом — и это не было похож на то, что с ним теперь стало". С течением времени все становилось еще хуже. 16 июня вышел сингл "See Emily Play" и 6 июля Флойд впервые выступили на Top of the Pops. Хотя Барретт с группой уже пару раз отыграл в разных ТВ шоу, его отношение к TOTP было очень странным. Он был рад появлению на первом шоу, выступая в своем обычном сценическом костюме. Во второй раз он забыл о назначенной съемке — Дженнеру пришлось срочно бежать к нему домой со съемочной площадки и везти павильон — Барретт выступил в своей домашней одежде. В третий раз — 27-го июля, когда Эмили достигла 6-й строчки в чартах (выше сингл так и не смог подняться) — он пришел на съемки в своем сценическом одеянии, но перед самым выходом переоделся в лохмотья. После этого он объявил, что больше на Top of the Pops выступать не будет: "Джону Леннону не приходилось это делать, так почему же я должен?" Уотерс вспоминает, что он был очень удивлен поведением Сида: "Я думал — что это на него нашло? Откуда в нем эта звездная болезнь? Это так странно". Тем летом, разъезжая с гастролями по английской глубинке, Барретт и остальные флойдовцы, вызывали гнев подвыпившей толпы, отказываясь сыграть "Arnold Layne" и "See Emily Play". Чтобы выразить свои чувства по поводу этого, группа даже написала номер под названием "Reaction in G" (по-русски — "реакция в соль-минор"). Но чувства Барретта по поводу всего происходившего понять было гораздо труднее. Включив эхо-установки на полную мощность, он мог расстроить свой Фендер так, что струны свободно болтались, и играть один аккорд на протяжении всего вечера (впрочем, как вспоминает Рик Райт, в Лондоне продвинутые хиппи принимали такие закидоны на ура). Джульетта Райт говорит: "Смешно, но мы к этому привыкли. Часто мы думали, что он просто хочет оставаться нонконформистом в конформистской атмосфере внутри группы". Возможно, таким образом Барретт пытался сделать какое-то заявление. Возможно, он продвигал свои экспериментальные идеи "музыки момента" на новый уровень (и к черту остальных, и к черту последствия). Как бы то ни было, он уже был серьезно психически болен. И почти наверняка подозревал это сам. Автор
статьи: Александр Копылов |